Поступил на педагогический, а стал актером и открыл свою театральную студию — примерно таким было профессиональное становление руководителя ставропольского театра Human Home Кирилла Дорофеева. Он связан со сценой уже около 10 лет. В беседе с корр. ИА Stavropol.Media постановщик раскрыл тайны закулисной жизни, рассказал о трудностях небольших театров и готовящемся спектакле, название которого держит в тайне.
— Кирилл, расскажите, почему вы пришли в театральную деятельность? Не каждый человек готов выйти на сцену, как искусство вошло в вашу жизнь?
— Все началось с института, с первого курса. Я вообще не предполагал, что когда-нибудь попаду в театральную среду. Учился в Ставропольском государственном педагогическом институте по профилю русский язык и литература, то есть по первому своему образованию я вообще учитель. Меня буквально пнули в вузе, когда набиралась группа театральной студии "Грани". И там преподавал Михаил Афанасьевич Новаков, заслуженный артист России. На протяжении четырех лет мы занимались с ним в этой студии. На пятом курсе я уже сам взял на себя инициативу вести студию, потому что у него не получалось заниматься в полной мере, а закрывать ее не хотелось. Первые свои две постановки я сделал еще там.
— Какие это были спектакли?
— Один из первых — "Ляльки" (16+). Он про оккупированный город, в котором три девушки одновременно родили детей. Сюжет строится вокруг того, что матери пытаются спасти и уберечь своих малышей.
— Как дальше развивалась ваша театральная карьера?
— Я поступил в МПГУ. Михаил Афанасьевич сказал мне, что там набирают театральный курс. И в нашем драмтеатре я прошел небольшой кастинг. Учился на протяжении полутора лет, участвовал в спектаклях, в основном — в качестве массовки, в небольших ролях.
Позже Светлана Колганова, мой преподаватель по речи, отдала мне свою студию "Кредо", которая тогда базировалась в городском доме культуры. Пять лет я ею занимался. На определенном этапе мы с четырьмя сильными в плане актерского мастерства ребятами из этой студии работали плотно.
— Кто они?
— Это Павел Оганнисян, с которым мы до сих пор вместе трудимся. Он один из ведущих актеров этого театра, участвует в "Цветах для Элджернона" (18+), в постановке "1984" (18+) в главной роли. Сейчас мы готовим его к спектаклю "Стеклянный зверинец" (16+), где он будет заменять ушедшего артиста. И сейчас также с ним готовится еще спектакль "Инферно" (18+) по Данте.
Еще один человек — это Маргарита Салохина. Она сейчас уехала в Москву. Тоже очень опытная, талантливая актриса.
Также был Александр Гладких. С ним мы в "Кредо" не так долго поработали, но у него были свои интересные задатки — работал у нас хореографом. Мы успели сделать с ним целых три спектакля, и в двух музыкальных вечерах он поучаствовал в качестве вокалиста.
А четвертый человек-основатель — это Лина Лазарева. Она была известна как певица в кафе, но и опыт театральный у нее есть, так как с Александром Ростовым работала какое-то время. Вот, вместе мы решили открыть студию, с которой мы ездили по кафе и выступали. Так и появился театр Human Home.
— Название дали вы? Что оно означает?
— Да, я придумал. Оно сакральное — "Дом, где живёт человек". Связано с домом, добром, теплом и уютом.
— Расскажите о ваших первых выступлениях. Вы сказали, они проходили в кафе? Довольно необычный выбор для театра...
— Да, мы тогда нашли площадку. Это была сцена в антикафе. Первый год мы по заведениям выступали, играли "Приводя дела в порядок" (16+). Это скорее что-то типа концерта было. Творческий вечер с песнями прозой и стихами. Он был назван в честь одноименного сборника, в котором были такие жизненные классные рассказы. Некоторые — смешные, некоторые не очень. Составили такой вот винегрет из песен, прозы и стихов.
— Как решили дальше развиваться? На что сменили сцену в кафе?
— На второй год деятельности мы уже нашли себе какое-то небольшое пристанище. Первый самый зал был на ул. Морозова размером в 40 кв. метров. Пространство пополам делилось: во втором зале у нас лежали какие-то декорации и вещи, а в первом проходили выступления. Вмещал он 30 человек. Сцена была 3 на 3 метра. Я удивляюсь, как мы вообще что-то делали в этом пространстве. Тем не менее, все равно этот зал был камерный, какой-то такой уютный. Так как помещение офисное, соседей оказалось много. Рядом с нами находилась студия "ноготочков", которой мы постоянно мешали. Много залов пришлось поменять. Где мы сейчас — четвертый или пятый даже.
Маленькая сцена. Кирилл Дорофеев
— В нашем городе много студий и есть один всем известный театр. Там большой комфортный зал, просторная сцена, есть декорации. Трудно ли камерным театрам вроде вашего бороться за зрителей и вообще выживать? Или вы не видите конкуренции? Ведь у вас нет костюмеров, гримеров, и декорации, наверное, делаете своими силами?
— Мы не выживаем, мы очень хорошо живем. У нас какое-то время спектакли не приносили прибыли как таковой, кстати. И зал был небольшой. Все равно уже окупался.
С аудиторией не все так просто. Многие люди, в частности, более взрослого поколения, не знают о нас, потому что не пользуются соцсетями. Многим легче увидеть афишу, заинтересоваться, позвонить по телефону, все разузнать.
Если говорить о конкуренции, то я ее не вижу как таковой. Например, тот же "Театр на Гагарина". У нас с Тамерланом Коченовым совершенно разные точки зрения. Драмтеатр — это отдельным мир. Туда актеры приходят работать, они на госслужбе, выполняют задачи какие-то определенные.
— Кстати, а ваши актеры работают на волонтерских началах или вы им за это платите?
— Актеры получают у нас деньги в зависимости от того, сколько зрителей пришло. Это вообще изначально моей целью было, чтобы люди могли здесь учиться, играть спектакли, но в то же время работать и получать за это деньги.
— А ваш труд полностью окупается? Как считаете? Вы ведь здесь и руководитель, и актер, и жнец, и на дуде игрец.
Ну, скажем так, если бы исключить оплату аренды и еще некоторые моменты, то тогда мне бы хватало и было бы идеально. Но в целом я не жалуюсь. Иногда узелки приходится затягивать посильнее, потому что на какие-то спектакли требуется больше вложений. Сейчас мы растем, растет качество. Соответственно, за это качество приходится первоначально как-то платить. То есть отдавать театру больше, чтобы потом он вернул. Те же самые стулья купить для людей, для комфорта. Потому что хочется, чтобы люди чувствовали себя здесь хорошо... Звук, освещение... У нас изначально не было вообще ни одного софита, а сейчас их десять.
— Безусловно, декорации, стулья... даже та самая пресловутая вешалка, с которой начинается театр — все это важно. Но главное — все-таки актеры. Давайте поговорим о них. Что это за люди? Далеко не каждый человек согласится выйти на сцену.
В камерные театры люди приходят, чтобы что-то сказать, выразить себя.
— Как говорится, "От чего поет человек? От переизбытка чувств"...
— Да, потому что хочется рассказать о своих эмоциях, что-то сделать с ними. Большая часть людей, которые сейчас находятся в труппе, это мои ученики. Это те, кто прошли долгий год обучения, которые занимались вместе со мной длительное время. И первый добор в труппу произошел уже два или три года назад.
Актеры некоторые растут еще выше и начинают строить закулисную жизнь и сами постановки. Не скажу, что прям такая большая семья. Это сложно сказать, в принципе, про любой коллектив. У нас всё здесь строится на на взаимных хороших отношениях. И если я вижу, что человек способен, у него есть идеи какие-то, я, конечно, дам ему возможность поучаствовать в качестве режиссера, в качестве актера в спектакле. Естественно, я сначала долго готовлю человека к тому, как мы будем работать и с чем.
Очень много ребят интересных прибавляется с каждым разом. Бывает кто-то уходит. На его место мы всегда находим людей, талантливых, которые готовы работать. И они приходят, и мы делаем с ними интересные вещи.
Репетиция спектакля. ИА Stavropol.Media
— Я так понимаю, это студенты, люди совершенно разных профессий и возраста?
— Абсолютно. Самому младшему участнику труппы, по-моему, сейчас 18 лет. Это Леонид Диков. Он пока что участвует полноценно только в массовке "1984", но скоро сыграет с актрисой Екатериной Коростылевой. Мы готовим с ними по Джону Фаулзу "Коллекционера" (18+).
Самому старшему участнику Владимиру больше 60 лет. Он перешел сюда из студии "Кредо", которой я руководил. Точный возраст не могу сказать, я не спрашивал, мне не сильно это интересно. Он тоже участвует в "1984", и мы с ним начали готовить новый спектакль буквально недавно.
— В театре часто бывают проблемы с тем, что нужный состав не набирается. Есть у вас в постановках трудности с подбором актеров?
— На самом деле мало фактурных мужчин. Есть люди определенного типажа. То есть человеку не дашь роль какого-нибудь взрослого мужчины. Или определенный характер ему не свойственен. Он не сможет сыграть, как бы мы не пробовали, и не настраивали актера, потому что внешне и внутренне совсем другой, не похожий на персонажа.
Есть люди, которые могут прийти к разным образам и по-разному с ними работать. Это часто просто дело практики. Но в целом парней мало. Приходится часто искать. В планах, надеемся организовать кастинг.
— Если "человек с улицы" мечтал всю жизнь играть на сцене, то вы готовы будете его принять?
Да, но все равно он не должен быть нулевой, потому что слишком много времени на подготовку уходит. У нас просто нет его.
— Как вы думаете, что человеку дает в обычной повседневной жизни актерское мастерство?
— Люди становятся честнее. Я по себе тоже замечаю, как становлюсь честен с самим собой и с другими. Мне проще быть открытым, проще сказать сразу, чем таить в себе что-то. Я начинаю меньше себя терзать, меньше обманывать. Люди часто это делают. Часто человек думает, что с ним что-то не так. Грудь маленькая, попа маленькая, руки не такие, глаза в разъезде друг от друга. Некрасивые волосы, некрасиво одеваюсь...
— Как будто театральное искусство помогает снять навязанную обществом шелуху...
— Да, это часто идет из семьи. Начиная с первого момента, когда тебе говорят "не ори". Уже у человека блок стоит, а орать надо! Если тебе не нравится что-то, ты должен об этом сказать, а не терпеть. Помню, одногруппница по актерскому мастерству Ольга Клочко поделилась историей. Она, когда была в роддоме, очень много видела женщин, которым больно, но они терпят вместо того, чтобы сказать врачу. Вот тогда я этот момент для себя уяснил. Люди молчат, хотя говорить надо. Такие вот своеобразные выводы приходят в голову.
Репетиция спектакля. ИА Stavropol.Media
— Я обратила внимание, что вы до спектаклей, в антракте и после, часто общаетесь со зрителями в зале. Учитываете их пожелания при выборе следующего материала для постановки?
— Думаю, что у нас маловато комедий. Одна. "Хочу харчо" (16+) называется. Спектакль весь построен на сатире над советским человеком. Идею и на наше время тоже можно перенести. Просто сборник позитивных, дурных каких-то вещей, где мы просто шалим, прикалываемся и веселимся.
Мы ее начали делать, потому что многие люди уже спрашивали, когда будет комедия? Актеры тоже говорили, что у нас все депрессивное. Но я не согласен. Да, спектакли часто тяжелые, часто грустные, но они жизненные, потому что там есть вещи, над которыми можно и посмеяться одновременно и поплакать. Зачастую концовки там не самые позитивные. В "Варшавской мелодии" (18+) люди не остаются друг с другом, любовь не находит места между ними. В "Стеклянном зверинце" распадается семья. В "1984" вообще все плохо для людей, которые в том мире живут.
— Расскажите, куда дальше собираетесь расти?
— Больше спектаклей будем делать. Новых у нас точно выходит где-то три или четыре в год. Хотелось бы, чтобы мы показывали их чаще, чем раз в неделю. Периодически мы пробуем, конечно, делать два спектакля в неделю, но пока не можем себе этого позволить, хотя их количество сейчас уже достаточно.
— Сколько?
— 12 спектаклей на данный момент.
— Целая дюжина! Это очень большая нагрузка, на самом деле. Актеры разные?
— Конечно. Не одни и те же люди у нас, но кто-то участвует в двух-трех спектаклях.
— Знаю, сейчас вы ставите еще один спектакль, но держите его в строжайшем секрете. Может, приоткроете эксклюзивно для ИА Stavropol.Media завесу тайны?
— Я скажу так. Это спектакль про слепую девушку, и он будет с точки зрения слепого человека рассказываться. Мы используем необычные эффекты.
— То есть, зритель в зале сможет частично это прочувствовать?
— Да, эффект слепоты. Мы будем пробовать исходить из того, что чувствуют такие люди. Дату премьеры пока не раскрываю.
— Вернемся к актерам. Вы сказали, что "коллектив" и "семья" — это все-таки разные понятия. Я знаю, что в театрах, по крайней мере в крупных, бывает большая нелюбовь, соперничество. Люди даже пакостят друг другу. Как у вас с этим? Насколько часто случаются конфликты в творческой среде?
— Бывают, к сожалению, без этого никуда. У нас просто хорошее отношение друг с другом. И мы понимаем, что иногда можем взбеситься, разозлиться, но все равно мы решаем проблемы с помощью банального диалога друг с другом.
Есть ребята, которые не то что в конфликте, скорее, просто они не в отношениях вообще ни в каких, хотя участвовали в одних спектаклях и видятся друг с другом на одной территории. Все остальные достаточно хорошо ладят и находят общий язык.
Или взять, к примеру, наш спектакль "Спокойной ночи, мама" (16+). У нас две актрисы, Наталья и Ольга, абсолютно по-разному работают. Одна из них привыкла много импровизировать. Приходит и начинает что-то придумывать, она постоянно включена в процесс во время репетиции. А другая привыкла работать по схеме. То есть она наметила себе, где и что делает. Она все равно "живет" внутри пространства, но привыкла именно структурировать работу. И то, и то хорошо. Но актрисы не могут найти общий язык в этом смысле, спорят очень часто.
И еще ситуацию вспомнил. Мы играли "1984" на той неделе, было жарко. Ребята же в пальто ходят. Жарко, потные все, противно, неприятно. А наш актер Паша очень любит сам себя критиковать, в процессе думать, что идет не так? Ребятам это надоело, они чуть-чуть поругались после спектакля. Но потом помирились, и все стало нормально. Разные моменты происходят. Но чтобы кто-то другому человеку пакость сделал, такого нет.
— В отличие от кино на сцене нельзя переиграть неудачный кадр. В любой постановке могут быть "ляпы". Поделитесь, такое случалось у вас?
— Было несколько разных моментов. На "Варшавской мелодии" есть эмоциональный момент, где один из актеров сбивает граненый стакан со стола. На репетициях он никогда не разбивался, а во время спектакля отскочил и упал на кафель. Было странно в тот момент. Во время антракта осколки быстро убрали, поэтому актерам и зрителям ничего не угрожало.
Еще был своеобразный момент в спектакле "Цветы для Элжертона". Там участвует живая настоящая мышь.
— То есть у вас есть еще один маленький участник труппы?
— Да-да, участница. Беленькая мышка. Мы играли спектакль по Рею Бредбери "Человек в картинках" (16+). Это аудиоспектакль, в котором людям предлагается закрыть глаза и просто слушать. И в одном из моментов у нас еще получилось так, что мышка сбежала из клетки. Она под сценой пробежала и выглянула на зрителя. Девочка сидела одна в углу. Видимо, сильно испугалась, но не вскрикнула, только вжалась в кресло просто.
Или еще момент. Я был на сцене, я не видел этого. Наша малышка сбежала в спектакле "Цветы для Элджертона". Там есть момент, когда она прям на сцене находится в клетке. Была тогда маленькая, худенькая, вот и выскочила. Благо, ко мне прибежала. Я ее взял на руки, и в нужном моменте отнес актеру на сцену. Мы это обыграли так, что все выглядело естественно.
— А что для вас самое сложное в актерстве, в театральной деятельности?
— Часто бывают моменты, когда актеры выступили на сцене, но не смогли что-то сделать. Кто-то им сказал из других актёров, которые были, что вот там чуть-чуть не дотянули, вот там чуть-чуть не туда, вот там сделали хуже, чем обычно. И человек начинает уходить в себя, думать, что всё плохо, хотя это не так. Очень сложно видеть чужие неудачи. Пытаешься человеку объяснить, выйти с ним на контакт, но он уходит в самобичевание. Сложно наблюдать такие вот вещи.
А еще очень тяжело вести одновременно свою простую семейную жизнь и совмещать ее с театром. Потому что он отнимает очень много времени. С женой я могу провести весь день, ну, наверное, только один раз. И собраться с труппой мы можем разве что раз в неделю. Хочется и там, и там быть, а не получается. Я и здесь отдыхаю, и там отдыхаю, в семье. Но моя жена категорически против моего разрыва на две части. Я ее понимаю.
— Трудности бывают в любом деле. А что самое простое, лёгкое и радостное в театральном искусстве?
— Это когда у нас нет конфликтов и мы находим общий язык, общаемся друг с другом и помогаем. Вот это действительно делает меня счастливым. Лёгкого здесь нет ничего. Даже сейчас ребята придут, и начинать работу уже тяжело. Включается мозг, тело. Мы начинаем тратить много энергии. И это нелегко. Легко перед спектаклем прийти, лечь на сцену и полежать. Вот это легко. Все остальное сложно.
Кстати, а вот и ребята пришли на репетицию. Останетесь с нами?
— Конечно. Спасибо за приглашение и интервью.
