Он готовился поступать в полицию, но болезнь и случайная встреча с профессором изменили его жизнь. Роман Шолом — врач с 19-летним стажем, руководит детским эндоскопическим отделением в Ставрополе. Он ежедневно наблюдает, как маленькие пациенты изучают мир самым рискованным способом — пробуя всё на вкус. Магниты, монеты, саморезы и даже ложки — это далеко не весь список того, что хирург доставал из детских желудков и дыхательных путей. Почему не любит орехи и не доверяет родителям, чем опасна хурма и как девочка жила с 10-копеечной монетой в организме около 10 лет — в материале ИА Stavropol.Media.
— Почему вы решили связать свою жизнь с медициной?
— В роду у меня никого из врачей нет. Сам я тоже в медицину пришел случайно. Всю жизнь хотел работать в ОМОН, открывать с ноги дверь и всё в этом роде. У меня уже был готов весь пакет документов для поступления в школу полиции, но в какой-то момент я заболел. Меня положили в больницу, потому что ситуация была такой, что необходимо было разобраться, что со мной происходит. Там я попал к профессору Георгию Филиппенко во второй горбольнице. Потом в университете он у меня вел пропедевтику внутренних болезней. В больнице я интересовался абсолютно всем, задавал очень много вопросов. Меня поддержали и профессор, и другой медперсонал. Я будто стал своим человеком среди них. Сразу понял, что скорее всего буду врачом.
Взял документы и отнес в медакадемию. Отец не очень рад был этому решению, я выслушал кучу негатива. Дословно он мне сказал: “В полиции я бы тебе смог как-то помочь, а в медицине — будь добр сам”. Я и выбрал самостоятельный путь.
— Тяжело ли вам давалась учеба в медицинской академии, ведь это одна из самых сложных профессий?
— Сложно было на этапе поступления. Люди годами готовятся к медицинскому, занимаются с репетиторами. А мне оставалось буквально полгода. Меня многие репетиторы отказывались брать, потому что не могли дать гарантий за такой короткий срок. В итоге я стал одним из лучших учеников у них. Постоянно подтягивал свои знания в биологии, в химии, в русском языке. В меня долго не верила Валентина Ивановна, педагог по русскому языку, называла мои знания нулевыми, но в итоге мы с ней нашли общий язык. Я прекрасно сдал ее экзамен. Поступил в медицинский, как хотел. Интернатуру я окончил по детской хирургии, ординатуру тоже, параллельно работал в поликлинике детским хирургом.
— Как давно вы возглавляете эндоскопическое отделение и как шагали по карьерной лестнице?
— После окончания академии было сложное время, нужно было что-то кушать. У меня родилась дочка, и на зарплату 115 рублей сложновато было жить. И я ушел в бизнес. Все шло очень неплохо до момента кризиса. Ситуация сложилась не лучшая, всё обанкротилось, ничего не получилось, в итоге я просто сутками лежал на диване. В один из таких дней мне позвонили и сказали, что планируется вводить должность врача-эндоскописта. Нужно было пройти обучение. На тот момент на эту должность брали только после хирургической специальности. Я согласился, прошел четырехмесячный курс, получил диплом и начал работать. Сейчас у меня общий стаж около 19 лет. А отделением эндоскопии заведую уже 8 лет.
— Как часто к вам поступают юные пациенты, проглотившие какой-то инородный предмет?
— Нередко люди думают, что вся наша работа заключается только в инородных телах. Но это абсолютно не так. Дети болеют, и мы помогаем в абсолютно других ситуациях. Мы работаем с пульмонологическим отделением, реанимацией, плановой хирургией, торакальной хирургией, онкогематологией. Работа с инородными телами в организме занимает 10%. Как правило, это побочный эффект неполной сознательности родителей, что дети — это ответственность. Из каждого экрана, монитора, телефона трубят, что магниты, конструкторы несут угрозу ребенку, но нас не слышат. Основная проблема в том, что они доставляют очень много неприятностей уже после произошедшего. Дети зачастую становятся инвалидами, потому что у них происходит резекция кишки, перитонит, куча осложнений.
Мы работаем еще с химически активными веществами — белизна, уксусные эссенции, азелиты. Самый опасный, по работе можно смело сказать — автошампунь. Он всегда красивый, ярко-красный, ярко-зеленый, ребенок, конечно, тянет эту красоту в рот. Мыльная основа очень трудно смывается, длительное время пребывания щелочи вызывает обширные ожоги пищевода. Дети, получившие такую травму, в 100% случаев становятся инвалидами.
— Что делать родителям, если ребенок выпил опасную жидкость?
— Тут есть правило золотого часа: если вовремя ребенок приехал в любой пункт медицинской помощи, ему обязательно должны сделать промывание, уколоть гормоны и начать давать антибиотики. В этом случае вероятность успешного спасения колоссальная. Конечно, в первые 30 минут вообще идеально. Риск рубцевания и формирования рубцовых стенозов снижается на 47%. Это очень большой процент для таких случаев.
— А что касается инородных тел, какие из них представляют угрозу жизни? Расскажите интересные случаи из практики.
— Я не люблю орехи. Маленьким детям они полностью противопоказаны, потому что когда ребенок им поперхнулся, вероятность слишком высокая, что орех попадет в дыхательные пути. Монета, батарейка, магниты проскочат в пищевод, желудок — с этим проще работать. Семечки, орехи обязательно в дыхательные пути. Еще бывают часто свистки от игрушек. Нажимаешь и они пищат. Дети сидят, ковыряют их, смотрят телевизор. Оглянуться не успел, поперхнулся и все. Вот такие пациенты со свистульками в приемном покое очень смешные ребята. Их просишь вдохнуть, а они свистят.
Вот у меня был случай. Я находился на выходном, мне в три утра позвонил мой начмед и говорит, что ребенок в Минводах кушал чурчхелу и поперхнулся, а там же всё из орехов. Больше скажу, мальчик болел, носом не дышал. В итоге у него была закрыта треть трахеи, левый главный бронх, правый главный бронх, нижний долевой бронх справа, средняя доля справа, то есть он вообще не дышал.
Его доставили в реанимационное отделение, заинтубировали, чтобы он как-то мог продышаться. Легкие получили баротравму и слева, и справа. На нашем сленге — "рванули". Я собрал всё оборудование и поехал туда, достал все инородные тела, но перспективы у ребенка были так себе. Он пережил длительное кислородное голодание, мог остаться инвалидом. Поэтому если мы будем выбирать между инородным телом пищевода и инородным телом бронха, то в разы опаснее, если оно попадает в дыхательные пути.
Бывают какие-то даже крайне нестандартные ситуации. Жители соседних республик увлекаются дома семечками. Пиалу ставят, телевизор смотрят и щелкают. И вот ребенок поступил к нам в инфекционное отделение с пневмонией. Малышу плюс-минус месяц. У нас в эндоскопическом отделении во время консультации мы ставим диагноз — подозрение на инородное тело. Когда я достал семечку оттуда, подошел к матери и говорю: “Рассказывайте, как это было”. Оказалось, она держала ребенка на руках, смотрела телевизор и у нее одна из семечек упала. Она не увидела, куда именно, малыш закашлялся в этот момент, но она не придала этому значения. А семечка попала четко в рот ребенку.
Родители очень часто скрывают такие факты. С точки зрения психологии, они пытаются снять с себя ответственность. Это не единичный случай. Вот ещё один — ребенок болел три месяца, как его только не лечили. Я сразу сказал, что большая вероятность есть, что в дыхательных путях инородное тело. Назначаю на следующий день ему бронхоскопию. Юный пациент приходит, а мама вдогонку кричит, что ничего мы там не найдем. Захожу в дыхательные пути и четко вижу место стояния инородного тела. Спрашиваю у мамы “Где оно?”, она отнекивалась сначала, а потом достала из кармана семечку, которая очень дурно пахнет. Оказалось, ребенок с утра откашлялся и она выскочила.
— Как вы понимаете, что родители утаивают какую-то информацию от вас?
— Легко. Первое правило у докторов, которые работают с детьми — никогда не верьте родителям. Если мы будем максимально опираться на их слова, то результата придется ждать очень долго. Далеко ходить не надо, пример из моей жизни. Младшая дочка подавилась конфетой, и эту ситуацию от меня теща скрывала. Пыталась отвести от себя подозрение.
Конфета была большая и в обсыпке. Как только она коснулась слизистой пищевода, сразу высохла. Пропихнуть дальше невозможно было. Кроме того, у пищевода есть максимум. Проглатывается всё очень легко, потому что там хороший мышечный слой, который проталкивает, а потом уже импульс теряется. В какой-то момент инородное тело застревает. Даже обычный кусок мяса в таком случае может стать инородным телом. Зачастую, конечно, это связано напрямую с заболеваниями пищеводов: опухоли, химические ожоги, ранее перенесенные операции по поводу нарушения анастомоза. Нюансов очень много. Но, скажем так, когда пища не по размеру, не по объему, не соответствует твоему пищеводу, можно подавиться и потребуется помощь.
В случае с дочерью, к счастью, удалось вовремя оказать помощь.
— Какие предметы чаще всего глотают маленькие дети?
— Конечно, по статистике монеты. Часто это сувениры из крупных сетевых магазинов. У них бывают акции по выпуску монет. Как только я вижу, что у них новая акция, я уже готовлюсь к наплыву.
— Сколько времени монета может находиться в организме?
— У меня был очень интесный случай. К нам пришла 15-летняя девушка. Жаловалась на боли в животе, сделали рентген и на снимке увидели блекло виднеющийся силуэт монеты. Я убрал ее, она стояла на уровне двенадцатиперстной кишки. По моим прикидкам, с учетом деградации монеты, в организме она провела около 10 лет. Прям в бритву превратилась, очень тонкая уже стала. Мы на макроснимке рассмотрели номинал — 10 копеек.
— Монеты могут выходить из организма естественным путем?
— Да, конечно. Раньше у нас были такие клинические рекомендации при попадании монеты: 3-4 дня ожидали при отсутствии боли в желудке, а потом уже убирали. Сейчас границы сильно расширили — даем 4 недели.
— В каком возрасте дети чаще всего глотают инородные предметы?
— 3−5 лет. Всё, что касается более старших, это тонкие психологические моменты, когда дети на себя обращают внимание таким путем. Потому что мама ушла, допустим, в роддом за новым ребенком, они ревнуют. Также частая причина — споры. У нас были ребята из одной школы Ставрополя, которые на спор проглотили по монете. В форме, белых рубашечках сидели здесь на скамейке в ряд. Другой аспект — соцсети, различные челленджи.
— Были ли случаи повторного проглатывания?
— Да, и самое интересное, что это был ребенок врача. Он к нам приезжал трижды. Всегда глотал монеты, но разного номинала. Есть, конечно, рецидивисты, и мы их всех знаем. Некоторые даже гордятся: “Вот у меня дедушка глотал, он приезжал к вам, теперь внук такой же”.
— Каким был ваш первый опыт по извлечению инородных предметов?
— Это была одна из первых моих бронхоскопий — подозрение на инородное тело. Заведующий спрашивает: “Что ты видишь?”. Я отвечаю: “Глаз”. Все прикололись, потом вставляем оптику, а на меня на весь экран смотрит кукольный глаз. Без юмора не обходится.
Был еще один запоминающийся случай. Уже, правда, не из первых. Ребёнок очень длительное время болел. Его знали во всех больницах Шпаковского округа. Проходя по приемному покою, увидел случайно его снимки, везде огромный саморез. Оказалось, он с папой собирал мебель и держал во рту болт. В какой-то момент вдохнул его, и вот в правом легком этот саморез простоял почти 4 месяца. Мы очень долго мучались, было попытки три достать его. Уже собирались отрезать долю лёгкого, но каким-то чудом я справился.
— Какой случай из практики вас по-настоящему удивил?
— Я из одного ребёнка доставал около 25 разных инородных тел. При этом его оперировали по поводу проблем с кишечником. У него была выведена стома, то есть он ходил в туалет через противоестественное отверстие. И перед тем как закрывать стому и делать анастомоз, его отправили на рентген. Там заметили что-то металлическое в области склона. Оказалось, это батарейка. Когда мы пошли удалять её, то нашли там часть катетера, какую-то резиновую штуку, пакетик, бусинку, звёздочки, которые светятся в темноте. Это дети, которые серьёзно болеют, какая-то мания. Не просто так случайно проглотил по незнанию один-два раза.
Есть же еще трихобезоары. Мы тоже этим занимаемся. Чаще всего им страдают девочки. Сидят, грызут свои косы, а потом жалуются на боли в животе, выявляется кишечная непроходимость. Волосы сбиваются в плотный комок, как валенок. По большей части их достают уже чисто хирургическим путем.
Есть фитобезоар для любителей хурмы. Нельзя ее много кушать. Это очень сложная для пищеварения еда. Если переборщить, то формируются камни. Есть еще котонобезоар, он же хлопкобезоар, я его так назвал. К нам попал от гастроэнтеролога ребенок. Мы зашли в пищевод, а у него нитки, носки, занавески, полотенце. Все, что связано с нитками, он потихоньку-потихоньку подъедал.
— Влияет ли форма проглоченного предмета на сложность операции? Как вы достаете, например, иголки и булавки, не повреждая органы?
— Конечно. Был интересный случай, когда ребенок проглотил точилку для карандашей. Каждый имеет представление об её строении, там все идет на противодействие. Просто зайти в пищевод и убрать её — не вариант, потому что в нож попадает часть пищевода. Если потянуть, то останется дырка. Поэтому приходится что-то додумывать, анализировать, куда-либо толкать, либо тянуть. Ситуация с булавками тоже непростая. Ребёнок проглотил её закрытой, но в желудке она раскрывается. Тогда задача усложняется, нужно ее прям внутри как-то закрыть и достать без травм. Неприятны всегда многоугольные инородные тела, они с разными острыми краями. Чтобы их достать без повреждения пищевода, мы запускаем туда второе инородное тело, чаще всего это презерватив. Мы опускаем в него первый предмет и уже аккуратно вытягиваем. Неприятные, с точки зрения травмы еще предметы, которые сложно схватить. Например, камни для аквариумов. Они очень скользкие, нет такого инструмента, чтобы их забрать. В таких случаях мы тоже используем второй предмет.
Есть еще сложные инородные тела дыхательных путей. Например, бусинка, которая упала в очень дальний сегмент легкого. Ребенок маленький. Никакими инструментами взять невозможно. Тогда хирурги делают торакальный двуусток, заходят в плевральную полость, оттуда нам поддавливают, мы вытягиваем. Мы всегда стараемся работать без лишних дырок, надрезов, проколов, но иногда это необходимо.
— Были случаи, когда вы по-настоящему испугались на работе?
— Да, когда девочка проснулась от наркоза. У нее была доброкачественная опухоль пищевода. Проводили операцию по удалению, я выделял слои, нужно было сделать диссекцию. И вот в этот момент ребенок просыпается и начинает дышать, происходит отслоение стенки пищевода. Мой напарник был в диком ужасе, мне тоже стало страшно, но под рукой находились все необходимые инструменты. В таких ситуациях всегда нужно думать на несколько шагов вперед. За считанные секунды все сделал и ушел. Когда ты работаешь руками, это одно дело, потому что чувствуешь пальцами, легче все контролировать, повлиять на некоторые процессы. Я же работаю эндоскопом. То есть он является продолжением моей руки, как минимум на полтора метра. На таком расстоянии сложнее совершать какие-то действия, а они всегда должны быть четкими. Кроме того, на экране мы видим всё в увеличенном масштабе, а по факту там расстояния измеряются в миллиметрах. Сейчас у нас появился аппарат, он значительно расширил наши возможности.
— Как заподозрить, что ребенок что-то проглотил, если он сам ещё не говорит или просто не заметил?
— Здесь принципиальная разница между инородным телом в дыхательных путях или в пищеводе. В первом случае, как правило, это не пройдет бесследно. Ребёнок был максимально здоров, его ничего не беспокоило, вас ничего не настораживало, и тут появляется шумное дыхание, кашель неукротимый, слышите даже хрипы, свисты. Если это инородное тело пищевода, то дети зачастую вынужденно меняют положение, принимают какую-то для себя выгодную позу, у них слюнотечение, невозможность проглотить, неукротимая рвота.
Я никогда не даю каких-то конкретных рекомендаций, мой совет в таких случаях один — обратиться в любое ближайшее медучреждение. Даже тот же прием Геймлиха (первая помощь поперхнувшемуся для освобождения дыхательных путей. — прим. ред.) в одном случае может спасти жизнь, в другом — привести к необратимым последствиям.
